Виктория Борщевская

*
Все дороги ведут в Рим,
Где заждался меня Брут.
И из скифских степей,
И от галльских огней
Все равно в твой Рим приведут.

На какой ни взойди холм,
Все равно у ног – Колизей.
Время зрелищ и битв
Даже в слове молитв.
И в глазах врагов и друзей.

Цену хлеба познал мир.
Цену света познал Бог.
Не найдется цены 
У Любви и Войны
В номиналах страстей  и склок.

И пройду я опять Рим,
Как отмеренный мне свет.
Там всегда сплетены
Дни любви и войны,
Мой триумф и моя смерть.


Осторожная волчица
Осторожная  волчица ходит по небесным тропам…
Смотрим в небо. Варим зелье. Носим камни. Пишем сказы.
То пугает непогода сокрушительным потопом,
То безмолвие пугает чье-то стадо желтым глазом.

А наутро с первым снегом все улики – как попало:
Ни следов, ни гильз, ни крови, ни дороги, ни распутья…
Как сквозь землю… Как – сквозь звезды… Что упало – то пропало…
Кто упал и кто поднялся?.. И поднялся ли по сути?..

Не завидуй чуждой шкуре, коль своя не сохранилась.
Волки – целы. Овцы – сыты. Недовольны – только люди.
Ты одно запомни верно: снисхождение – не милость.
Кто упал, а кто – поднялся… Ни дороги… Ни распутья…


Смутное
Мнила
            Мариной Мнишек
                                              падала
Снегом 
             с высоких башен,
                                            белая…
Дым
              играет в небе
                                   над посадами.
Стяг
       разрублен острой
                                    карабеллою.

Всадники…
            Земное Божье 
                                   воинство,
Ну, а где-то – 
             и совсем 
                             безбожное.
Надо 
          жить и умирать
                               по совести,
Только 
           совесть – дело
                                ненадежное.

Все пути
             на лобном месте 
                                сходятся
Ничего,
            мой враг, 
                             не забывается.
Темнота 
            таится в светлой
                                     горнице.
Ввысь 
          стремится гордая
                                     скиталица. 



*
Умрет русалка на снегу.
Закат сверкнет холодной кожей.
Горит маяк на берегу,
Но никому помочь не может.
А искры этого костра – 
«Шутихи» в хлопьях мятной взвеси.
Блесна остра. И ночь – сестра,
В которой слишком много спеси.

Мотив – простой и ясный «folk»,
Чуть-чуть приправленный «electro».
Метнется в снеговерте волк,
В лучах искусственного спектра.
«Тепло ли, девица?..» - «Тепло»
Темно в искрящемся пожаре.
Толкуй себе, да все равно
Мы не успели – убежали.

Так ни хлопот теперь, ни зла.
Но и добро лежит под снегом…
Рыбак, что ждет нас, из числа 
Плывущих по замерзшим рекам.
И нет прочней его сетей
В неверных водах слез и зрелищ…
Спроси у знающих людей
Об этом, если мне не веришь.



*
Выгорели волосы от солнца.
На потертых джинсах – пепел-пух.
Лето нелегко сейчас дается:
Каждая попытка стоит двух.

Выжженную сбрасывая кожу,
Ветер не спешит развеять зной.
Он стареет… Да и небо тоже.
Больше не прельщает глубиной

Брошена в песок пустая фляга.
Губы, как и у демонов в раю.
Хочешь, о любви своей инако-
Мысленно теперь тебе спою?
 


*
Твоя Скандинавия снова по венам моим
пульсирует острыми льдинками.
Темным коктейлем 
в бокале Гертруды – она,
отливая рубиновым небом 
в глотках  побережий.
Твоя Скандинавия снова меня ненавидит
ноябрьским миром. 
Всем миром.
Когда леденеет луна
и сотни пылинок, как иней алмазный,
застынут на ветках деревьев,
твоя Скандинавия злобно метнется
бродячей собакой 
по древним чухонским селеньям
и встретит меня своим лаем 
глухим и напрасным.
Нет Юга и Севера. 
Есть только небо и мысли.
Строкой Лагерквиста
давлюсь, словно кровью из горла.



 *
Жизнь и смерть. Мировое кино.
Грани стерты, но грации -  живы.
Старый принцип игры в домино
В новой форме былой перспективы.

Арт-дизайн карандашной строки
По великому замыслу свыше...
Но, как правило, черновики - 
Все сценарии, драмы, афиши.

Миллиметры и ломаный грош.
Пленка крутится. Время уходит.
Тушь ложится на гладкую ложь,
Соответственно выбранной моде.